КВИР - По прочтении Данте

По прочтении Данте

После антракта я начинал сонатой "По прочтении Данте", которую начал разучивать еще лет десять назад.

И хоть это был не первый мой Лист, но самый желанный и самый мучительный. Водопадом вскипало, и грохот падающей воды растекался журчанием. Пойми, постигни, услышь: стань ручьем, обратись водопадом.
Как всегда, публика - бабушки-дедушки. Не вся, конечно, но так нынче везде. Вначале угнетало, теперь, поездив, привык. Репертуар на состав публики почти не влияет. Ничего не поделать. Тем более мне, которому с рождения все наперед, до смерти расписано. От благословения или проклятия имени, это как посмотреть, не убежишь. Пальцы от рождения, как Каинов знак, охранная грамота: чужим не подходить, и самому за очерченный круг не прорваться. Прадед был гений, от деда многого ждали, отец не состоялся. Теперь моя очередь оправдать имя, фамилию, отчество пропустив. Деться некуда: знак.
Вышел после антракта, сидит в первом ряду, на месте до перерыва пустом. Билет в руках вертит. Прежде чем внимательно присмотрелся, уже почувствовал: увижу немузыкальные пальцы и губы, выкипающие из бороды.

Полный зал. Такое имя и мертвых поднимет. Пришли, доползли. Многие едва ли не современники имени. А вот и наследник. Музыкальные пальцы протыкают пространство, без клавиш не нужные, неприкаянные. Вышел, поклонился, показалось, что оглянулся, всмотрелся. Господи! Шестая Чайковского, грязный лесок, драные джинсы и хохолок дикого цвета. Когда это было!

Это сейчас я с судьбою почти примирился, а тогда, Господи, когда мучил Листа, а тот вместе с Данте надо мной измывались, тогда имя, ставшее вампиром и фатумом, мечтал от себя отодрать. Соскоблить, вытравить, словно татуировку. Я уже несколько раз, несмотря на внешность, выступал на концертах, и за свои экзерсисы получал аплодисменты. Точней, получал прадед-покойник, а я мародерствовал. Теперь думаю чуть-чуть иначе. Тогда же...
Тогда надо было сходить послушать Шестую Чайковского. Всех наших согнали. Мало того, велено послушать несколько записей, чтобы сравнить, о симфонии почитать, и все это представить. Чайковского я и сегодня не слишком, а тогда презирал: итальянщина, как некогда говорили.
Иду, деться некуда, еще раз - предупредили - и выгонят вместе с именем. Иду, джинсы дырявые, надписи на футболке, лучше бы не читать, на голове гребешок зеленого цвета. Иду на солидный концерт с солидною публикой в зал, понятно, солидный.
К тому времени я испробовал много чего. Но все занимало недолго. Раз-другой - надоело. Попить-покурить, понятно, что попадется. Девочки: два раза с одной было пределом. Только с одной тетенькой было дольше, но стажировка закончилась. Было с ровесниками, с каждым по разу. Оставалось попробовать взрослого, но не дяденьку - мэна. Дяденька - это пузатое, с базара одетое. Мэн - противоположность, полная, безусловная.
За дяденькой недолго ходить: стемнеет - и в парк. Еще денежку даст. Мэн - товар штучный, такой, как Чайковский. В Шестой, пишут, он раскаивается в грехе, грешит и кается, и получается очень красиво. Пишут, что из-за этого у мэна с обществом и папашами были большие проблемы.
Как у меня. Хотелось все перепробовать, а мне: "Не забывай свое имя!" Добавляю: "Фамилию, отчество, гражданство, год рождения и группу крови!"
Привыкли и поутихли. А что со мной делать? Назад не засунешь!
Вот, иду на Шестую, а в голове Лист с Данте крутятся: от них еще не отделался, а тут с Шестой мучайся, пробирайся задворками, через грязноватый лесок, нависающий над долиной.

Земную жизнь пройдя до половины,
Я очутился в сумрачном лесу,
Утратив правый путь во тьме долины*.

Гляжу, по леску, как и я, мэн задворками на концерт пробирается. И - дьявол вселился. Подскочил к Чайковскому, не найдется ли сигареты. Затянувшись, ему подмигнул. Чайковский прищурился. Левой приподнимаю футболку, правой поглаживаю, Чайковского соблазняю. Руками разводит. Показал на кусты: пошли, не пожалеешь. Делаю шаг - он за мной. Немузыкальные пальцы сцепил, губы, из бороды выкипающие, закусил. Ну, думаю, не устоишь. Стянул, опустил и стою. Чайковский бумажку достал и, не прикоснувшись, аккуратно на полную готовность мою положил.
И - вот, он передо мной в первом ряду.
Лист. По прочтении Данте.
А Чайковского я не люблю.
--

* Данте, Божественная комедия, Ад, 1:1-3, пер. М. Лозинского.

31 МАРТА 2021 М. ЗЛОЧЕВСКИЙ